Авторская федеральная инновационная школа ОАНО Школа «Унисон»
с 1991 года
Я заметил несколько интересных явлений, связанных с вопросами, которые задают дети и подростки на уроках:
Ниже – небольшие истории и диалоги, которые происходили прямо на уроках. Я специально ничего не окультуриваю и не украшаю, ведь наша задача – разобраться в том, что действительно интересует ребят и почему.
Я заранее зажмуриваюсь, когда произношу на уроке слова хирург, операция, почка, потому что каждый год (а иногда каждый месяц) кто-нибудь из класса обязательно кидает в пустоту этот вопрос.
Вот и сегодня Т., улыбаясь с последней парты (обычно такая его улыбка сулит что-то коварное), спрашивает, сколько он получит за почку и, главное, где именно её можно продать?
Нужно отметить, что за годы работы я так и не исследовал этот вопрос. Совсем не было времени посетить таинственные чёрные рынки, где направо-налево торгуют человеческими органами, и расспросить контрабандистов о товаре. Поэтому я не могу назвать Т. точную сумму и точку на карте.
Т. разочарованно вздыхает. Ему очень нужно было продать почку. Желательно сразу после уроков.
– А тебе зачем? – спрашиваю.
Т. снова вздыхает.
– Нужен новый PlayStation. Одной почки хватит?
– Не знаю. Может, придётся отдать обе. Готов?
Т. задумывается. Я добавляю:
– Только есть одна проблема.
– Какая?
– Без двух почек ты проживёшь только две недели. Не успеешь насладиться новой PlayStation.
– Почему?
Мы немного исследуем этот вопрос классом и выясняем, зачем нужны почки.
– А с одной? – подсчитывает в уме Т.
– С одной будешь жить. Но с кучей предписаний от врачей. И потом, всегда есть риск, что на операции...
– Ладно-ладно, я понял, – хотя Т. понял, он ещё не готов расстаться с мечтой. – А без каких ещё органов можно прожить?
Мы снова штудируем источники. Выясняем, что таких очень мало. То, что нельзя пересадить себе чужой мозг, вообще для многих в классе становится разочарованием.
Т. в итоге решает найти другой способ накопить на игровую приставку. Возможно, он найдёт что-нибудь ненужное, чтобы продать что-нибудь ненужное (Шарик из Простоквашино).
Теперь можно задуматься, а есть ли у этой нехитрой истории мораль, как в басне? Ведь история вовсе не о почке. Вопрос, который повторяют каждый год подростки, в подтексте примерно звучит так: как легко разбогатеть? Желательно ничем (или почти ничем) для этого не жертвуя. Как получить богатство, не прилагая никаких усилий?
То есть вопрос упирается не столько в биологию, сколько в финансовую грамотность.
Именно с этим мы можем работать, учителя и родители – обсуждать ценности.
– Это дурацкий вопрос! – кричит С., обращаясь к М. – Ты что, не понимаешь?! Это всё равно что спросить: что было первое – курица или яйцо? Никто не знает!
– Ну вообще-то знаем, – робко вставляю я.
– А? – поворачивается ко мне С., готовая к бою.
– Я говорю: мы точно знаем, что было вначале. Биология, к счастью, отвечает на этот вопрос. Вначале было яйцо.
Снова начинается спор, и класс делится на команду защитников куриц и защитников яиц. Пока все не вспоминают, что я всё ещё в классе и готов что-то там подтвердить.
– Ладно, – вздыхает С., – говорите, чего уж там…
Мы открываем схему происхождения видов, внимательно изучаем картинки с древними птицами, которые ну очень похожи на динозавров. То, что динозавры вылуплялись из яиц, все и так уже знали. И тогда начинают сыпаться вопросы: но как учёные это доказали? Как нашли? Как изучили?
Да, как-то так иногда получается, что наука может помочь ответить на неразрешимый и даже риторический вопрос.
– Ну почему так! – возмущается К. – Так нечестно! Получается, мы медленнее (это она узнала, что у женщин шире таз и от этого ниже скорость бега), да ещё и рожать должны!
Толпа парней тем временем молча ликует.
– Не должны, – отвечаю. – А можете. Мы – не можем.
– Ну спасибо, успокоили! Прям такая радость – испытывать адскую боль!
– Зато нас бы не было. Никого из нас не было бы сейчас здесь, если бы не вы. Не было бы нашего вида Человек Разумный с большой и умной головой.
– Ну и что? – К., кажется, от этого не стало легче. Ну подумаешь, не было бы парней, которые всё время дурачатся, учителя, который задаёт домашки, и какого-то там Хомо Сапиенс, который бегал с дубиной – без них даже лучше!
Парни, подтверждая тот факт, что лучше бы им не появляться вовсе, начинают кривляться, улюлюкать и ещё больше раздражать девочек.
– Ладно, – говорю. – Если так, давайте обсудим, какие у женщин преимущества. Конечно, профессиональная бегунья может не обогнать профессионального бегуна. Но она уж точно обгонит обычного мужчину, который не занимается спортом.
К. показывает язык однокласснику.
– Я тебя обгоню, Плохобегов, хотя даже не занимаюсь спортом.
Плохобегов краснеет. И все понимают, что это правда.
– Кроме того, – продолжаю я, глядя, как медленно тают ухмылки парней, – вы в среднем одарённее, лучше учитесь, раньше взрослеете, различаете больше оттенков, чем мужчины, имеете более широкий обзор зрения, тоньше чувствуете запахи и значительно лучше справляетесь с организацией и хранением маленьких вещей. А ещё вы гораздо общительнее, лучше налаживаете социальные связи и…
– А мы вообще что-то умеем? – отчаявшись, спрашивает Плохобегов.
– Вы быстрее реагируете в критических ситуациях, легче переносите острую боль и отлично достаёте банки с огурцами с антресолей.
– Ну что, съели? – показывает К. язык парням. Они возражают что-то в ответ.
– А что, если попробовать искать не различия, а дополнения? – предлагаю я.
– Это как?
– Ну что, если подходить к этому не со стороны неравенства, а со стороны сотрудничества. То есть – почему мы от природы такие? Может быть, потому, что нам так проще друг друга дополнять?
Неловкая пауза.